В последние годы хоррор все чаще стали называть самым популярным и интересным жанром в современном кино. За прошедшее десятилетие у него получилось не только занять лидирующие позиции по сборам в прокате после кинокомиксов, но и привлечь к себе внимание киноэстетов различных сортов за счет, например, арт-хорроров от студии «A24». В России с жанровым кинематографом, в том числе и с хоррором, всегда была напряженная ситуация. Тем не менее в последние годы положение стало немного исправляться. «Московские новости» решили проследить, с чего все начиналось, и чего стоит ожидать в будущем.
Истоки
Началось все, естественно, со слова. Элементы мистического и потустороннего были распространены в российской литературе эпохи романтизма (Жуковский, Погорельский, Карамзин). Затем на долгое время, пока на Западе вовсю развивалась традиция готического романа, жанр ужасов существовал на правах самой низовой литературы, хотя какие-то элементы мистического и можно было встретить в произведениях Пушкина, Гоголя, Чехова, Тургенева. Все изменилось с приходом модернистов, не гнушающихся использовать эстетику ужасного на полную мощь («Красный смех» Леонида Андреева, «Земная ось» Валерия Брюсова и т.д.).
С приходом кинематографа интерес к жанру не пропал и до революции было снято несколько кинохорроров: экранизация Гоголя «Вий» (1909), «В полночь на кладбище» (1910) о том, как два друга на спор отправились ночью на кладбище, «Загробная скиталица» (1915) о девушке-вампире, «Портрет» (1915) и «Пиковая дама» (1916) по Гоголю и Пушкину соответственно. Все эти фильмы – кроме последнего – и семи минут «Портрета» были в итоге утеряны. После революции свет увидел буквально один советский хоррор: в 1925 году вышла «Медвежья свадьба», рассказывающая о молодом графе, одержимом кровожадным духом медведя (заканчивающийся, к слову, тем, что возмущенные крестьяне сжигают графский замок, так что можно сказать, что это был первый настоящий политический хоррор в отечественном кино), после которого в жанре наступила тишина.
Кадр из фильма «Вий», 1967. Фото: КиноПоиск Лишь в 1967 году на экранах появился «Вий», снятый двумя студентами Высших режиссерских курсов Союза кинематографистов, — Константином Ершовым и Георгием Кропачевым. Не до конца ясно, как этот проект вообще прошел проверку цензурой в СССР. Возможно, дело в том, что изначально идею экранизации предложил тогдашний директор «Мосфильма» Иван Пырьев, руководствуясь тем, что в ней получится выставить церковь в невыгодном свете. Тем не менее изначально фильм должен был иметь более мрачный тон, но руководство «Мосфильма» было разочаровано отснятым материалом и привлекло к работе известного киносказочника Александра Птушко.
Собственно, им и был разработан и образ Вия, и все визуальные образы и спецэффекты. Многие сцены пересняли, изменилось и само настроение картины. В итоге получился скорее игривый и забавный, нежели мрачный и реалистичный фильм, однако способный напугать зрителя пусть и не откровенно устаревшими спецэффектами, но изобретательной художественной частью. Визуально «Вий» был очень похож не только на советские киносказки, но и на японские кинокайданы, со свойственной им театральностью постановки и декораций. «Вий» стал одним из лидеров проката в год выхода и вполне заслуженно приобрел культовый статус даже среди иностранных киноманов за счет своей высокохудожественности.
Перестроечный период
Перестройка со своей отменой цензуры отметилась самым настоящим взрывом жанрового кино на территории бывшего СССР.
Малые бюджеты, отсутствие нормального реквизита, эффектов и прочего компенсировались яркой буйной фантазией.
Еще в 80-х ленинградский художник Евгений Юфит создает подпольное направление некрореализма. Выпустив на протяжении десятилетия несколько короткометражных работ, в 91 году он представил первый полнометражный фильм «Папа, умер Дед Мороз», вольную экранизацию «Семьи вурдалака» Алексея Толстого. В нём странные люди на протяжении полутора часов делали странные вещи, охотились друг на друга и писали рассказы о бурозубках. Все работы Юфита объединяло расплывчатое повествование, яркие визуальные образы, застрявшие где-то на границе страшного и смешного, и новый уровень жестокости для отечественного кино.
Кадр из фильма «Папа, умер Дед Мороз», 1991. Фото: КиноПоиск Помимо Юфита, в 80-х можно отметить целую волну различных экранизаций. Это и грустный сайфай по Гансовскому «День гнева» (1985), и модернистская экранизация Александра Грина «Господин оформитель» (1988), и мрачный, вдохновленный «Сталкером» Тарковского «Вельд» по рассказу Брэдбери, и «Жажда страсти» (1991) по сборнику «Земная ось» Брюсова.
Самыми интересными представителями жанра в те годы были: «Псы» (1989), грустный, почти психоделический вестерн об отстреле собак-людоедов; «Упырь» (1997), криминальный боевик о вампирах, снятый по сценарию киноведа Сергея Добротворского; «Прикосновение» (1992) Альберта Мкртчяна, детективный триллер об агрессивных привидениях (во многом предвосхитивший волну японских городских кайданов); «Гонгофер» (1992) Бахыта Килибаева по сценарию Луцика/Саморядова, совершенно безумное, сюрреалистичное кино; «Змеиный источник» (1997), самое настоящее русское джалло, происходящее в глубокой провинции. Хватало и различного откровенного трэша вроде фильма «Монстры» (1993), в котором актер Борис Щербаков сражался с гигантскими животными-мутантами в радиоактивной зоне (феерическая сцена битвы с черепахой прилагается). Элементы хоррора можно найти в фильмах ученика Тарковского — Константина Лопушанского («Посетитель музея»).
Все фильмы того периода объединяет общее настроение приближающегося (или уже наступившего) апокалипсиса, сюрреализм образов, откровенно сновиденческая атмосфера.
Во многом жанр отражал время и обстановку, в которых находился: его также шатало из стороны в сторону, ему не хватало чувства меры и вкуса, а его самобытность граничила с откровенным художественным анархизмом.
И нет ничего удивительного, что большинство фильмов того периода по-прежнему существуют лишь в виде полузабытых артефактов в Сети, а некоторые из них, как полумифический «Час оборотня» (фильм, снятый в Одессе режиссером Игорем Шевченко, от которого осталась лишь короткая заметка в «Советском экране», рассказывал о противостоянии советского милиционера и оборотня), попросту утеряны.
Нулевые
В нулевые жанр хоррора пытался стать коммерчески успешным. Потому швыряло его в самые разные стороны, и он был подвержен самым разным влияниям. Были, например, неудачные попытки собрать на отечественной основе умирающий уже тогда даже на западе жанр слэшера — «С.С.Д» (2008) о маньяке в пионерлагере, «Путевой обходчик» (2007) про маньяка в заброшенном метро. Более менее интересное кино получилось у авторов «Жести» (2006), кровавой одиссеи по кошмарным просторам дачного поселка, которая была скорее этаким коллажем из страшных баек о провинции.
Были и попытки снова ступить на территорию городского кайдана, т.е модного тогда японского хоррора (вроде «Звонка» или «Темных вод» с их постоянными атрибутами призраков мертвых девочек с черными волосами). «Мертвые дочери» (2007) были не без удачных находок, но тяга к рваному монтажу и дергающейся камере оператора топила фильм в его же амбициях. Очень смешной хоррор «Юленька» в классическом для европейского хоррора жанре «истории об интернате для девочек» заменял барочную атмосферу оригиналов эстетикой рекламных роликов (вообще это бич почти всего отечественного кино того периода), превращая тем самым происходящее в абсолютно невыносимое зрелище.
В целом все фильмы того периода, наследуя черты не самых удачных представителей жанра других стран (тут надо отметить, что хоррор находился в кризисе в те годы и в США, скрывая это за потоком ремейков j-хорроров), увлекаясь излишне глянцевой картинкой, на долгое время убили всякую надежду на то, что на российской почве вообще возможен кинохоррор. Всякая самобытность исчезла, локации этих фильмов лишь отдаленно напоминали окружающую действительность.
Тематически они тоже не выражали примерно ничего (лишний раз свидетельствуя этим о «сытых временах»), а просто отыгрывали жанровые клише. Иронично, что в погоне за коммерческим успехом все они оказались провальными в прокате. Оказалось, что российскому зрителю не очень интересны отечественные ужасы. Впрочем, «Ночной дозор» все-таки смог добиться определенных успехов (да и в плане содержания его и, например, «Жесть» не получится назвать пустыми фильмами).
Кадр из фильма «Ночной дозор», 2004. Фото: КиноПоиск
На удивление неплохо себя чувствовали ТВ-сериалы с мистическим уклоном. «По ту сторону волков» (2002), деревенский детектив про оборотней в послевоенное время, безумный «Вепрь» (2005) смешивал в своей истории различные советские мифы, секретные лаборатории и барона Унгерна. Оба эти сериала были хороши как с точки зрения сюжета, так и визуала, и обидно, что сейчас они незаслуженно забыты. В целом нулевые для жанра стали ужасным временем, все наработки 90-х были утеряны вместе с самоидентификацией, а модная вестернизация не принесла ничего, даже финансовой прибыли.
Десятые — Наше время
Десятые определенно стали временем зарождающегося рассвета жанра. Если начало их ничем особенным не отметилось, кроме разве что «Шопинг-тура», снятого бывшим кинокритиком Брашинским, фарсовой черной комедии про зомби в мокьюментари-стилистике, то уже в 2013 году вышел дебютный фильм главного современного российского хоррормейкера Святослава Подгаевского — «Владение 18», о кошмарах, мешающих спокойной жизни жителям модной новостройки. И если первый фильм прошел в целом незамеченным (чему способствовал и ограниченный прокат) и по факту мало чем отличался от каких-нибудь «Мертвых дочерей» (разве что художественной сдержанностью, что шло ему, безусловно, в плюс), то вот следующий — «Пиковая дама: Черный обряд» (2015), рассказывающий о том, как подростки случайно призвали Пиковую даму и жестоко за это поплатились, стал финансово успешным и, можно сказать, запустил процесс настоящего зарождения жанра.
И хоть в то же время еще выходили ужасные, скорее смешные, чем страшные «Дизлайк» (блоггеры против маньяка), «Маршрут построен» (призраки против семейной пары в автомобиле с украденной концовкой из «Кровавой жатвы»), «Диггеры» (снова об ужасах московского метрополитена) и прочие вещи, продолжающие традиции нулевых, все это совсем не помешало Подгаевскому же закрепить свой успех, выпустив в 2017 году фильм «Невеста», который, неплохо собрав денег в отечественном и зарубежном прокатах, отправился на «Нетфликс».
Такой успех позволил Подгаевскому вместе с Иваном Капитоновым в этом же году основать собственную кинокомпанию QS Company, специализирующуюся на фильмах ужасов и триллерах.
Сложно сказать, в чем конкретно кроется успех фильмов Подгаевского. Нельзя утверждать, что они предложили нечто кардинально новое: по сути, это все еще неровные, плохо скрывающие свои источники заимствований фильмы, в которых зачастую попытки выстроить пугающую атмосферу разбиваются о безвкусные вставки дешевой компьютерной графики. Возможно, дала свои плоды идея брать за основу историй некие вещи, отсылающие к национальной идентичности, фольклору и городским легендам. Тут и пиковая дама, и традиция похоронной фотографии, и русалки и т.д.
Собственно, Подгаевский продолжает гнуть эту линию в следующих своих фильмах — «Русалка. Озеро мертвых», «Яга. Кошмар темного леса» и, пожалуй, грядущий «Приворот. Черное венчание», — все они мало чем отличаются друг от друга (впрочем, тут мы имеем дело с настоящей хоррор-франшизой, а требовать от хоррор-франшиз разнообразия последнее дело, достаточно вспомнить «Паранормальное явление» или «Астрал»).
Нельзя не отдать Подгаевскому должное: его фильмы ужасов наконец-то стали смотрибельными, чего нельзя было сказать о большей части выходившего в нулевых. Если оставить за скобками ужасную графику, Подгаевскому все же удалось сделать картинку нормальной — его фильмы действительно хорошо выглядят, в них неплохая работа с ритмом и довольно простые сюжеты в фильмах, а вся хоррор-составляющая ориентируется в основном на джампскейры. Подобным образом работает большая часть продукции Blumhouse («Астрал», «Заклятье»), и нельзя назвать этот метод плохим.
Нельзя не отметить и попытку выступить на территории арт-хоррора в стиле студии «А24» — дебютный «Рассвет» (2019) Павла Сидорова, в котором смешаны эксперименты с осознанными сновидениями и мистические секты лавкрафтовского толка. Не совсем удачный в сценарном плане фильм, но любопытный по части визуала (хоть дешевые 3D-монстры проникли и туда).
Кадр из фильма «Рассвет», 2019. Фото: КиноПоиск
Еще был неплохой «Конверт» (2017), который почему-то рекламировали как продолжателя дела японского «Звонка», хотя на самом деле это был неплохой зачин для отечественной «Сумеречной зоны», рассказывающий о том, как Смерть нанимает курьера для доставки письма о возврате долга. Олег Степченко, снимавший в нулевые ужасные боевики с Тимати, в 2014 году выпустил неплохой «Вий» (особенно на фоне дикой «Ведьмы» 2006 года, другой вольной экранизации Гоголя).
А в 2017 году вышел первый фильм из серии «Гоголь», позже ставшей сериалом, — веселая попытка адаптировать произведения Гоголя в стиле «Сонной лощины» Тима Бертона и «Провиденса» Алана Мура, не стесняющая своей b-movie наклонности, потому и довольно удачная.
В целом во второй половине десятилетия хорроры стали постоянным гостем на экранах, и хотя количество явно превалировало над качеством, можно с уверенностью сказать, что жанр, наконец, начал осваиваться в наших реалиях и приобретать свое лицо.
Фолк-корни фильмов Подгаевского скорее всего повлияли на зарождение волны фолк-хоррора в отечественных сериалах. Если «Мертвое озеро» было скорее неудачной попыткой собрать «Твин Пикс» про российскую глубинку, то недавняя «Территория» уже более уверенно шагнула в этот поджанр, причем при всех ее очевидных минусах нельзя не отметить ее самобытность. Какие-то элементы фолк-хоррора можно было найти в свежем «Перевале Дятлова» и «Топях» по сценарию Глуховского.
Еще одной отличительной чертой современного российского хоррора стала, как бы это не было смешно, боязнь женщин. Достаточно посмотреть на названия большинства недавних фильмов («Пиковая дама», «Невеста», «Русалка», «Яга», «Бывшая», «Вдова») и становится очевидным, что троп про страшных мертвых женщин еще не скоро, судя по всему, покинет жанр. Сложно сказать, с чем это связано, — с ленью сценаристов (все-таки подобный троп один из самых распространенных не только в хоррорах, но и в жанровом кино вообще, но нельзя признать, что в отечественных ужасах его слишком много), либо в том, что для патриархального российского общества женщина по-прежнему остается чем-то страшным, чуждым и несущим опасность.
В последние годы еще начала развиваться тема переосмысления советского прошлого. «Перевал Дятлова» и «Спутник» (в нем, кстати, обителью ужаса вместо женщины выступил токсичный мужик в исполнении Петра Федорова) весьма удачно в ней выступили, последнему даже удалось собрать позитивную критику в мировой профильной прессе. Недавняя «Кольская сверхглубокая» вообще попыталась убить разом трех зайцев. Это был фильм и про СССР, и основанный на современном фольклоре, и первый отечественный заход на территорию боди-хоррора (поджанр ужасов, замешанный на телесности, мутациях и прочем). Получилось, правда, скорее что-то в духе неудачной экранизации компьютерной игры Doom, только еще скучнее, но попытка засчитана.
Кадр из фильма «Кольская сверхглубокая», 2020. Фото: КиноПоиск
Хоррор проделал короткий, но сложный путь в российском кинематографе. Жанр, не существовавший в принципе большую часть двадцатого века, вернулся на отечественные экраны лишь в 90-х в виде странного, непонятного феномена, а в нулевые снова почти вымер из-за амбиций своих авторов, не понимающих самой сути жанра.
Сейчас, как мы видим, ситуация все-таки начала исправляться: у нас уже есть свой мейнстрим-хоррор от Подгаевского и его студии, с трудом начинает зарождаться арт-хоррор. Но, как водится, кровавому жанру требуется вброс новой крови — больше молодых авторов, больше свежих экспериментов.
Свежие комментарии