Троцкого выслали, "Красная Пресня" стала "Пищевиком", НЭП вот-вот подойдет к концу, хорошо хоть Андрей Старостин нашел время завести себе новых друзей. Спартаковская история СССР в изложении Боба Эдельмана.

К 1925-му году НЭП стабилизировал ситуацию в стране. Сельское хозяйство восстановилось до довоенного уровня достаточно быстро. Консюмеристская индустрия и индустрия развлечений также скоро наверстали упущенное. Был достигнут весьма непрочный баланс, политический и экономический. После того как восстановление было более ли менее завершено, нужно было понять, что же делать дальше. В свете неудачи нескольких попыток мировой революции на местах, являлся ли НЭП жизнеспособным планом движения к коммунистическому обществу и экономике, или он должен быть свернут? Был ли сталинский компромисс «социализма в одной отдельно взятой стране» реализуемым проектом или просто игрой слов?

Эти вопросы обсуждались партийной верхушкой, тонко разграничивающей свои политическую и личную позиции. Большая часть рядовых партийцев объединилась вокруг Сталина и Бухарина с их идеей продолжения НЭПа. Для изощренного в идеологии Бухарина, приверженность к этой политической линии, выделяющей среди других интересы крестьянства, была, безусловно, искренней и личной. Для Сталина важнее было разгромить своего главного политического оппонента — Льва Троцкого и его левую оппозицию. Левые хотели завершить НЭП и начать строительство социализма, однако к 1927-му году это крыло партии потерпело поражение, а сам Троцкий — выслан из страны. Перекрестные дебаты по вопросам скорости индустриализации и успех этой линии, купил нэповскому эксперименту в протокапитализме еще немного времени. Тем не менее, и партия, и общество в целом по-прежнему с тревогой смотрели в будущее. Чувствительные к этим вопросам, люди у власти все более критично рассматривали основные экономические и культурные практики, характеризовавшие НЭП. Стремление сдерживать некоторые «перегибы» в этих вопросах поначалу не уменьшали потока массовой культуры. Выходило еще больше фильмов, игралось еще больше футбольных матчей, джазовых концертов, открывались казино и модные дорогие рестораны, и, вообще, во второй части десятилетия было весело. Это время впоследствии не назвали бы «высоким НЭПом» просто так.

К концу 1927-го года спокойный период для НЭПа подходил к концу. Крестьяне, способные работать в условиях рынка, обогащались до уровня, ставившего их в один ряд с нэпманами, как их представляли себе городские обыватели. Когда поставки зерна не достигли ожидаемых показателей, в городах, еще недавно богатых продовольствием, вдруг опять стало непросто достать еду. Это привело к падению уровня жизни, что, в свою очередь, повлекло за собой и другие причины, скатившиеся к окончанию НЭПа. Ирония заключалась в том, что как только Троцкий был выброшен с политической сцены, его взгляды, и взгляды его крайне левых сторонников, больше не были запрещенной темой для обсуждения. Баланс, достигнутый за годы восстановления экономики, вновь был под угрозой, и большую часть вины свалили на крестьянство. НЭП перестал казаться перспективным планом достижения светлого социалистического будущего. Его непрочность стала особенно заметна в тот момент, когда дипломатический разрыв с Британией спровоцировал в СССР серьезные страхи перед возможной военной угрозой. Чтобы защищать себя, находясь в международной изоляции, Советский Союз должен был повышать свою обороноспособность. Это, в свою очередь, означало необходимость резкого роста в тяжелой промышленности, требующего перераспределения человеческих и материальных ресурсов. Противники НЭПа становились все более агрессивными. Будущее все более неопределенным.

Возросшие страхи в тот момент еще не остановили кипучую энергию культуры НЭПа. Андрей Старостин, родившийся в 1906-м, по-настоящему повзрослел к концу 20-х. Его звездный статус, обеспечил ему и братьям, возможность войти в мир артистов и интеллектуалов. Эти новые люди не только повлияли на его личностный рост, но и расширили группу поддержки команды за границы краснопресненского рабочего класса. Имея за спиной поддержку из людей, хорошо умеющих говорить, команда, которая в скором будущем станет «Спартаком», получила в свое распоряжение группу талантливых пропагандистов. Они помогали Старостиным и их товарищам создать тот образ, который обеспечил дальнейший рост популярности клуба. Когда Старостиных обвиняли в создании низкопробных развлечений или занятии недостойным делом, они всегда могли ответить своим критикам, апеллируя к той ауре «культуры», которая в России всегда создает ощущение благопристойности и приличия.

Михаил Яншин, 20-е годы

В 1926-м началась, продлившаяся всю жизнь, дружба Андрея с Михаилом Яншиным, актером МХАТа. Старостин был большим поклонником таланта жены Яншина, цыганской певицы Ляли Черной, выступавшей в Арбатском подвале, в одном из его любимых местечек. Одним летним вечером все трое столкнулись на Тверской, на улице, и Ляля представила Андрея Михаилу. Молодые люди быстро стали приятелями, Яншин взял Андрея под свое крыло и представил его миру московской интеллигенции, или, по крайней мере, одной весьма примечательной ее части. Избранный круг друзей почти каждую ночь собирался в подвале дома на Старопименовском. В своих мемуарах 1978-го года Андрей вспоминал: «я в течение многих лет по небольшой деревянной лестнице спускался в эту большую полуподвальную квартиру, ставшую для меня вечерним университетом по воспитанию эстетики, этики и общей культуры молодого спортсмена.» Вскоре он уже был завсегдатаем в театре, в то время как Яншин стал ходить на важные матчи и сопровождать своего друга в походах на ипподром. Позже знающие люди говорили, что необходимо проверять футбольный календарь, чтобы удостовериться, придет Яншин сегодня во МХАТ или нет.

Впрочем, не все были довольны положением дел в большом советском футболе. В апреле 1926-го Московский совет по физической культуре решил реорганизовать футбольный мир, чтобы приостановить распространение в нем профессионализма. Региональные спортивные структуры были распущены и заменены клубами, получающими поддержку от профсоюзов или предприятий. Исключения были сделаны только для команд милиции и армии - «Динамо» и ОППВ. «Красная Пресня» смогла выпутаться из сложившихся обстоятельств благодаря усилиям своего патрона, Пашинцева, который оставил свою должность местного партийного лидера и возглавил профсоюз пищевой промышленности — Пищевик. Вскоре за ним последовали все игроки «Красной Пресни», создавшие команду так же названную «Пищевиком».

В новой ситуации были свои плюсы и минусы. Хорошо было то, что профсоюз работников пищевой промышленности занял место неподалеку от Петровского парка, на самом севере района. В 1923-м краснопресненский комсомол получил этот участок земли под свой контроль, но дело оставалось незаконченным, пока Пашинцев не устроил перевод земли в распоряжение своего союза, обещавшего построить здесь спортивный комплекс и крупнейший в СССР стадион. Перспектива большей вместимости сулила больше билетов и больше заработанных рублей. С другой стороны, некоторые игроки команды беспокоились, что переход к «Пищевикам» разорвет их связь с родным районом, пусть даже новый стадион и должен был находиться не больше чем в часе ходьбы от старого футбольного поля у Пресненских ворот.

Когда дела завертелись, большинство опасений оказались напрасными. Новый стадион, названный в честь М. И. Томского, профсоюзного главы, был построен, как и было обещано. Он вмещал примерно 13 тысяч зрителей. Еще 8 тысяч мест было достроено несколько лет спустя. Команда начала выступать здесь с 3 мая 1927-го, проиграв первую игру 0:2 — товарищеский матч команде Трехгорной мануфактуры, которой, к слову, как раз и был отдан старый стадион, находившийся совсем неподалеку от их фабричных ворот. «Трехгорка» была способна выставить очень сильную команду, включавшую в себя таких звезд как Михаил Сушков (1899-1983) и Евгений Елисеев (1908-???).

"Пищевики" - "Трехгорка", 21.06.1928

Противостояние «Пищевиков» с «Трехгоркой» было напряженным. Каждая из команд выиграла несколько титулов в короткий период их совместного существования (1926-1931), но все же это было дружеское соперничество, не такое, как у «Пищевиков» с «Динамо». Последнее также серьезно усилило свою игру к 1928-му году, когда команде в первый раз удалось выиграть московское первенство и впервые в истории победить «Пищевиков», 17 июня — 3:1, перед двенадцатью тысячами болельщиков на стадионе им. Томского. «Пищевики», «Трехгорка», ОППВ и «Динамо» были сильнейшими столичными командами. Успех одной или другой в чемпионате часто зависел от превратностей постоянно меняющейся структуры московской лиги, в не меньшей степени, чем от их выступлений на футбольном поле. Скажем, игроки могли быть вызваны на международный матч в очень важный для внутреннего чемпионата момент. Результаты сводили с ума своей непредсказуемостью. «Пищевики» были особенно подвержены этой болезни — побеждая своего главного противника и тут же проигрывая какому-нибудь аутсайдеру в следующей игре. Клуб стал известен среди болельщиков как «команда настроения» - слабое место, оставшееся с командой на протяжении всей ее истории.

в ожидании продолжения