Добро пожаловать в машину времени! На этот раз мы с вами совершим путешествие в 1956 год. В Мельбурн, где 60 лет назад - в такие же, как сейчас, ноябрьские дни – проходили XVI летние Олимпийские игры.
Отправимся вместе с гидом, который нам все объяснит и покажет, - участником тех Игр Ростиславом Варгашкиным, знаменитым велогонщиком-трековиком. Медали в Мельбурне он, увы, не завоевал, хотя мог и, вероятно, даже должен был. Что произошло? Чуть позже он вам об этом сам расскажет.
А я пока скажу о том, что словечко «знаменитый», наверное, все-таки не совсем правильное. Ну кто теперь помнит о достижениях Варгашкина? Разве что его друзья - ветераны трековых гонок, да еще – историки спорта. Нынешние спортсмены такой фамилии, скорее всего, и не слышали, а юные спортивные журналисты, пребывающие в уверенности, что до их появления жизни на Земле вообще не было, - уж точно. Тем более, смартфонов в те годы еще не придумали. А без смартфонов – какая жизнь?
Правильнее назвать Варгашкина легендарным. Вот это будет в точку. Потому что в 1953-м именно он установил самый первый советский мировой рекорд на треке, проехав на Стадионе Юных пионеров километр за 1.10,4. Оказался самым первым нашим гонщиком, принявшим год спустя участие в чемпионате мира. Еще он самый первый советский призер Игр на треке (получил бронзу в Риме-1960). Стал многократным чемпионом СССР, позже воспитал целую плеяду выдающихся гонщиков. А десятилетия спустя был избран самым первым президентом Союза велосипедистов России.
И вот сегодня мы с вами у легендарного Варгашкина в гостях – в его уютной двухкомнатной квартирке на улице Строителей в Москве. 83 года – это, конечно, возраст, но Ростислав Евгеньевич по-прежнему бодр, на память не жалуется и как всегда радушен. Одно слово – красавец! Более того, уже достал из холодильника бутылочку сами знаете чего. Выпили за встречу. Потом – за прекрасных дам. И, наконец, пришло время включить диктофон.
Тандем
- 1956-й оказался для меня непростым. В начале года я был в блестящей форме. Помню, в Москву приехали знаменитые бельгийцы, так я их обыгрывал, можно сказать, левой ногой. Просто пролетал мимо. И вдруг заболел: началась страшная ангина, после которой я до нуля потерял форму. Пришлось выкарабкиваться, а ведь Олимпиада все ближе. И я был безумно счастлив, когда узнал, что все-таки включен в олимпийскую команду. Буду выступать на тандеме с Владимиром Леоновым, очень сильным гонщиком из Тулы.
- И где вы готовились к Играм?
- Отдельная история. Нужно представить, какие это были времена: даже нормальных велосипедов толком не было. Но нам выдали тандем и отправили вдвоем с Леоновым готовиться в Симферополь - на целый месяц. Вдвоем, без тренера, без никого – сегодня это выглядит, конечно, смешно. Но тогда мы были рады уже тому, что нас отправили. И готовились сами, по своим планам. При этом были в очень приличной форме.
Бетонный трек в Симферополе специфический: вираж короткий, угол его наклона небольшой. На тандеме там трудновато. Но мы показывали хорошие скорости: 10,5 – 10,6 на последних 200 метрах. По тем временам – отлично. Пока однажды у нашего тандема не лопнули обе шины сразу. Летели жутко: кто-то из ребят замерил путь моего партнера: оказалось, Володя проехал на собственных ягодицах 36 метров. Я – чуть меньше. По бетону.
- Ужас. Что же от ягодиц осталось?
- Мало что. Все стесали. И потом целых 20 дней мучились. В местной поликлинике вообще никто не понимал, как с нами быть и чем лечить такой ожог. Но где наша не пропадала? И тут сообщают: вся наша олимпийская команда, по всем видам спорта, отправится в Мельбурн из Ташкента. И нам надо срочно прибыть в Москву.
Ну, мы со своим скарбом полетели с Володей в Москву. А уже через день нас доставили в аэропорт Домодедово, который тогда только открылся. Оттуда мы и отправились в Ташкент. Это был самый первый рейс на Ту-104.
Вместе с нами полетели еще шесть гонщиков-трековиков. И всем сказали: велосипеды с собой не берите, только один тандем. Потому как остальные велосипеды доставят в Мельбурн на пароходе. Но все-таки ребята взяли с собой старые велосипеды, а мы, дураки, с одним тандемом. На котором нам пришлось 20 дней - пока ждали, что все команды соберутся, - готовиться в Ташкенте.
Жили мы в специально построенном Олимпийском городке. Массажный центр, медицинский центр, приличное общежитие. Одна беда: в Ташкенте не было трека. И мы на нашем тандеме ездили по Ташкенту и по дорогам вокруг.
- На этот-то раз тренеры у вас были?
- Один. На всех. И на шоссейников, и на трековиков. Шелешнев Леонид Михайлович, известный специалист.
И вот мы выезжаем на первую тренировку. Шелешнев сидит в машине «ЗИМ», а мы на своем тандеме замыкаем общую группу. Надо проехать через город, чтобы выехать на шоссе. Едем мимо рынка, узкая дорожка. Все проскакивают, Шелешнев – за ними, а перед нами вдруг начинает задним ходом выезжать грузовик. Прямо поперек дороги! Чтобы под него не попасть, я хватаюсь за переднее колесо, это у нас был такой прием, экстренный тормоз. Рукой просто хватаюсь за шину, и мы ложимся на бок, на свой больной бок, оба. Естественно, опять ободрались.
Домой возвращаемся пешком, потому что тандем, естественно, сломан - хорошо, недалеко уехали. Приезжает Шелешнев: ах ты, елки-палки, что делать? Начали нас лечить и чинить велосипед. Там, к счастью, был механик.
Выезжаем в следующий раз на тренировку – и все повторяется. Все гонщики проезжают на красный свет, потому что машин с левой стороны нет, только один Шелешнев неожиданно тормозит. А у нас трековый велосипед - без тормозов, без ничего. Опять хватаемся за колесо, опять лежим. Ну просто анекдот!
Так что потом мы стали ездить одни, с Володей. Уже ноябрь, но в Ташкенте было жарко. И вот мы едем в трусах, выезжаем на шоссе, куда нам сказали. Один столбик километровый, второй. Народ на обочинах на нас смотрит: странный склепанный велосипед, два человека без штанов. Это для них было, конечно, жуткое зрелище. И вдруг доезжаем до какой-то остановки, а дальше… пустыня, барханы. Куда же пропали наши шоссейники-то? Разворачиваемся. Где-то перед этим, оказывается, был поворот, который мы прозевали.
В общем, было много смешного и мало хорошего. Так к Олимпиаде, конечно, не готовятся. Потому что соперники-то были очень сильные в те времена. Это же велоспорт, он в Европе тогда был развит не хуже, чем теперь.
Немцы
- Наконец, все в Ташкенте собрались…
- И мы полетели дальше. Первая посадка – в Дели, там провели сутки. Потом Рангун, там трое суток сидим. Жара несусветная, просто жуткая, никто не тренируется. Все необыкновенно, нас водят по пагодам, смотрим выпученными глазами. Затем еще 12 часов из Рангуна на американском самолете. Народ шутит: уже скоро Новый год, а мы все летим!
И вот Мельбурн, Южное полушарие, где все наоборот. Велосипедов по-прежнему нет, их доставили под самую Олимпиаду, так что мы с Леоновым на одном тандеме тренируемся. Но все-таки чувствовали себя прилично и, думаю, в финал вышли бы, но...
Давай, Володь, я тебе сразу расскажу, чем у нас все закончилось, а потом обо всем остальном. Мы легко выиграли первые заезды, попали в четвертьфинал – против немцев из Объединенной сборной Германии. Но мы с Леоновым были не хуже, конечно. Были мощней, сильней, и рассчитывали на свой рывок, который решили сделать заранее, за круг с четвертью. Немцы наш рывок проглядели. А когда увидели, что мы их слева проходим, просто легли на нас - надеясь на то, что этим самым как-то русских оттеснят.
Но получилось, мы сцепились педалями и очень долго летели по треку. Это было под вечер, и все потом рассказывали про снопы искр из-под наших велосипедов. Очнулись мы с Володей уже в больнице. Он особенно пострадал, потому что у того, кто сидит сзади, путь при падении почему-то всегда больше. К тому же на дорожке внизу были поперечные деревянные планки. Мы и по ним прошлись.
У меня оторвались мышцы на локте, и Зоя Миронова делала операцию прямо там, в мельбурнской больнице. Я был под наркозом, но каким-то образом слышал, как она разговаривает с австралийскими врачами – по-английски, свободно. Командовала ими.
Вот так моя первая Олимпиада для меня и закончилась. После этого я в Мельбурне был зрителем. Тоже неплохо, но, конечно, не то.
Куц
- А в церемонии открытия вы участвовали?
- Команд тогда было гораздо меньше, чем бывает сейчас (в Мельбурн приехали представители 67 стран. – Прим. В.Г.), но все равно церемония длилась долго, хоть вечером, но в жару. Наша делегация стояла на поле минут, наверное, сорок, начались обмороки, народ вокруг стал падать. Прямо рядом с нами упала в обморок чемпионка Хельсинки-1952 в толкании ядра Галина Зыбина. Потом в Мельбурне она завоевала серебро…
Ну вот. А я, как уже сказал, бесславно закончив свой заезд, переквалифицировался в зрителя. Каждый день с привязанной рукой ходил смотреть соревнования.
- Какие?
- Все подряд. Потому что тогда так было принято, это были мои друзья и подруги, большинство из нас были хорошо знакомы и всегда во время состязаний ходили болеть друг за друга. Везде. В любом городе.
- Хочется конкретики.
- Будет. Я, к примеру, не мог не посмотреть, как бежит Владимир Куц. Я его хорошо знал: мы однажды вместе жили на Ленгорах – в спортивном пансионате ЦСКА. Там многие виды спорта готовились - горнолыжники, гребцы, велосипедисты. И некоторые легкоатлеты, в том числе и Куц. В этом пансионате, по тем временам, были созданы шикарные условия. Питание, похожее на домашнее. И очень приятная домашняя обстановка. Так вот каждое утро мы выходили на тренировку, и Куц говорил: «Ребята, я побежал». – «Куда?» - «Во Внуково». Представляешь, во Внуково! А когда мы возвращались с тренировки, он как раз тоже возвращался.
И вот первая его дистанция – бег на 10000 метров. Мы сидим в первом ряду. И это, я тебе скажу, была интрига. Потому что все считали, что победит знаменитый англичанин Гордон Пири. Выше, по-моему, двух метров был мужчина, все кругом выигрывал. И вот они с Куцем встретились на дорожке в Мельбурне. Пири любил бегать сзади и только в конце выходить вперед, как у нас, велосипедистов, говорят, - с колеса. А вот этого ему Куц-то и не позволил. Он отходил вправо и левой рукой показывал Пири: давай-давай, мальчик, давай, беги вперед. А тот не хочет. Куц снова прибавлял, потом подпускал англичанина и приглашал полидировать. И так это происходило несколько раз. Под конец Пири просто сдался. Это какое-то феноменальное зрелище было. Тем более, в Австралии, где бег любят.
Потом Куц бежал пять километров. Но там смотреть было, вообще-то, нечего. Потому что он все время бежал первым, и мы, единственное, волновались: а вдруг кто-нибудь сохранит больше сил на финише? Но Куц в конце просто увеличил скорость – и все. Невероятный был бегун. Гений!
Еще все ходили на гимнастику. Награды там сыпались – мы их сосчитать не могли. Одна Латынина завоевала шесть медалей, из них четыре – золотые! Это для нас, которым о медалях оставалось только мечтать, было что-то удивительное, мы в такое и поверить не могли. К тому же все гимнастки были наши знакомые, и все – красавицы. Удивительно симпатичные, как на подбор. До сих пор перед глазами Полина Астахова – какой-то неземной красоты…
Еще я очень любил водное поло. Там у меня тоже было много знакомых. Так что я стал свидетелем драмы, когда наши проиграли венграм. Это была не просто игра, а драка под водой. Мы с трибун деталей не видели, но под водой все бурлило. Ну, это известная история. Из-за венгерских событий.
Кстати, вся венгерская делегация должна была возвращаться вместе с нами – на теплоходе «Грузия». Но они отказались. Многие на родину не вернулись. Убежали в Америку - или кто куда.
30 тысяч
- А как к вам относились болельщики?
- Я все ждал, когда ты задашь этот вопрос. Там 30 тысяч русских эмигрантов было, и многие постоянно стояли около нашей деревни, даже проникали внутрь, тогда это было несложно. Настроены пополам. Одни были за нас, тогда как другие – те, кто бежал в Германию вместе с немцами, а потом оказались в Австралии, - против.
Как сейчас помню: нас председатель спорткомитета Романов Николай Николаевич предупреждал, что могут быть всякие неприятности. И, действительно, случилось. Утром встаем – нет нашего флага. Украли флаг! Хорошо, был запасной.
- Как, прямо в Олимпийской деревне?
- Ну да. И те, кто против России, СССР, наседали на нас, конечно, очень сильно. Разобраться, кто «наш», а кто «не наш», было очень трудно. В конце концов, всех отправили на корабль. И вдруг наши футболисты попали в финал. Так что мы просидели на корабле еще трое суток – ждали, чем закончится матч.
И все это время на берегу стояла толпа. Наши, русские. Одни кричали: вы из этого залива не выйдете, корабль потонет, вы погибнете. Другие кричали: они всё врут, ничего не бойтесь. И все трое суток нам запрещали выходить на левый борт корабля. Но мы все равно знали, что там, на пирсе, происходит.
Наконец, футболисты поднимаются на борт с золотыми медалями, «Грузия» готовится отойти от берега. И нам бросают ленты серпантина. Уже корабль отошел, наверное, метров на двести, а эти ленты все нас связывали…
Над нами, помню, летал американский самолет, прямо над трубами. Но на нас это не подействовало. Посмотрели – ну, летит, и черт с ним. Лишь бы не упал.
Домой
- Потом был океанский переход до Владивостока…
- Да. Где-то на экваторе начались высокие волны, и все принялись болеть морской болезнью – за исключением, если не ошибаюсь, велосипедистов и гимнастов. У нас же тренированный вестибулярный аппарат! А остальные… Испачкали весь пароход.
Вообще-то капитан не знал, как лучше идти домой. Хотели через Суэцкий канал, но рядом в это время были военные действия. Пошли по направлению к Тайваню, хотя там тогда тоже были какие-то события.
Легкоатлеты продолжали тренироваться - толкали ядра в море. Больше некуда было, а ядер на борту оказалось очень много. Что же касается стрелков… Они стреляли в летающих рыб. Рыба взлетает – и как в тире: бам – и готово. В общем, там тоже было чему научиться и что посмотреть.
- Говорили, что на корабле много выпивали и что первым, кто напился, оказался Куц. Правда?
- Про «много выпивали», мне кажется, - байка. А что касается Куца – да, было дело. Наши начальники – Николай Романов и член МОК Константин Андрианов взяли его под руки и водили по палубе, пока он в себя не пришел.
Когда пересекали экватор, всех по очереди бросали в бассейны, их на «Грузии» было два. Матросами переоделись борцы – те, кто поздоровее. Нептун, царь морей, командовал: этого, теперь этого…
Бросили и Андрианова – в костюме, с портфелем, в котором были документы. Ничего, выплыл. Смешно. Одна бегунья, запамятовал фамилию, полетела в бассейн, и оказалось, что не умеет плавать. Начала тонуть, ей кричат: а как же ГТО? Тогда нормы ГТО все должны были сдавать.
Вошли в Японское море. Там была страшная буря. Наконец, добрались до Владивостока. И увидели толпу: у всех одежда была черная. Или темная. Как вся наша Россия. Народ стоял у самой бровки. И как никто в воду не упал?
Когда корабль причалил, все к нам бросились! Где спортсмены, где встречающие – ничего не разобрать! Муж сестры моего отца был во Владивостоке председателем исполкома. Планировалось, что прибывших построят и разделят – кто на подводную лодку, кто на крейсер, кто на какие-то объекты на суше. Но там такое началось – все смешалось. Он говорит: я этим делом управлять не могу, поехали домой. А приехали – ни воды нет, ни света. Я спрашиваю: в чем дело? Оказалось, корабли набирают воду. Всех остальных на это время отключают.
Через сутки нас с грехом пополам собирали и посадили в два поезда. Один от другого в 20-минутном интервале. И двинулись на Москву.
Одеты мы были в китайские макинтоши серого цвета. Все одинаковые. А это уже январь. Когда пошли через просторы наши российские, там минус 40, снега. И тут начались новые проблемы. Оказывается, народ прознал, что едет олимпийская команда. Какой-то полустанок, мы сидим в вагоне (куда нам в макинтошах?), и вдруг заходит дед - вот с такой заледеневшей бородой, с широченными лыжами в руках. И говорит: «А вы чего здесь сидите? Мы вас ждем. Мы прошли 40 верст по тайге, а вы сидите, выйти не можете!». Он так нас застращал, что нам стыдно стало. Как мы побежали на улицу. И везде потом выходили. А как иначе? Все хотели увидеть хоть кого-то из олимпийцев.
- Классно было?
- Ну конечно. Вообще классно быть молодым…
Свежие комментарии