Хочу рассказать вам немного о цветах. О тех цветах, которые цвета, а не цветы.
Просвещённому читателю идея текста может показаться неоригинальной, ведь в сети можно найти множество переложений этой истории. Но я не буду пытаться приправить давно описанное щепоткой этимологии, а поступлю ровно наоборот.
"Есть два цвета: черный и белый,
А есть оттенки, которых больше"
© Виктор Цой
Сначала небольшой экскурс в историю.
В середине 19-го века британский политик Уильям Гладстон заметил одну особенность в творчестве Гомера: древнегреческий поэт почти не использовал цвета, а если и использовал, то обращался с ними очень вольно.
Гладстон в своей книге описывал это так:
"The use of the same word to denote not only different hues or tints of the same colour, but colours which, according to us, are essentially different" (использование одних и тех же слов не только для описания разных оттенков одного цвета, но и для тех цветов, которые мы считаем совершенно разными).
Небо, море, овцы, быки, железо и даже волосы Одиссея: всё это у Гомера так или иначе было фиолетовым. Цвета вина, фиалковым или гиацинтовым.
Кто-то называл эти расхождения поэтическими оборотами, а кто-то высказывал идеи о том, что зрительный аппарат людей, живших за несколько тысячелетий до нас, не был способен различать многие цвета.
Исследования Гладстона вдохновили Лазаря Гейгера, немецкого философа, на исследование множества древних текстов на предмет описания цветов, который вскоре обнаружил, что в древности почти что не оперировали понятием цвета.
"There is one thing no one would ever learn from these ancient songs <...> that the sky is blue" (есть одна вещь, которую вы не узнаете из древних песен: что небо синее), писал Гейгер об описаниях неба в изученных им работах.
Было много критики их исследований, но ближе к концу века появились представления о дальтонизме и устройстве глаза и антропологические исследования, которые показали несостоятельность критикующих. Но об этом уже написано немало книг, так что дальше в пересказ событий углубляться не буду.
Гейгер продолжил изыскания и обнаружил, что в разных культурах цвета появлялись примерно в одинаковом порядке. Упомянутый в эпиграфе Виктор Робертович, вероятно, был бы рад узнать, что у любого народа сначала действительно было только два цвета: чёрный и белый или, правильнее сказать, светлый и тёмный.
Здесь начинается самое интересное.
С завидной долей уверенности можно утверждать, что в глобальном смысле слова чёрный и белый однокоренные. Есть праиндоевропейский корень bhel или bhleg (источники разнятся), означающий "гореть" или "сиять". Разные стадии горения и легли в основу этих слов. В английском появилось описывающее результат горения black, а в других языках белый, blanco и им подобные восходят непосредственно к самому пламени. Оттуда же и английское bleach, что значит "отбеливатель". Идея называть чёрное сгоревшим наблюдается и в некоторых языках Африки и Австралии.
Есть и синонимичный корень ḱweyt, тоже означающий "сиять". От него мы получили не только немецкое weiß, английское white, датское hvid и другие названия белого, но и само слово цвет. А ещё слова свет, свеча и т. п.
Если же ничего не сгорело, то чёрное восходит к тёмному (как в финском musta или шведском svart), а белое — к светлому (эстонское valge, индонезийское putih и т. д.).
А латинское negro почти наверняка родственно с множеством слов, означающих "ночь" (и с самим словом ночь).
С чёрным и белым разобрались, но их всё-таки мало. Один из цветов в природе всегда выделяется на фоне общей картины. Согласно исследованиям Лазаря, именно он появлялся в языках третьим. Красный.
Английское red, французское rouge, норвежское rød и соответствующие слова многих языков нашей семьи восходят к праиндоевропейскому корню hrewdʰ. От него же произошло наше слово рыжий, которое в английском тоже red. А ржавчина по-английски будет rust, и они оба тоже появились от этого же корня. Согласно утверждениям этимологов, с этим корнем родственны и некоторые слова, означающие "кровь", но мне не удалось собрать достаточно достоверных подтверждений.
Тюрки пошли очень интересным путём: общетюркское кызыл происходит от корня, означающего "раскалять", "нагревать" или "кипеть". Что, впрочем, тоже не лишено смысла.
В некоторых языках красный происходил из общего слова, означающего что-то цветное или выделяющееся из общей массы. Например, эстонское punane или латышское sarkans. Далеко за примерами ходить не надо: само слово красный в русском языке изначально означало "красивый", а для обозначения цвета было чермный или червонный. Кстати, созвучие с червями не случайно: по данным историков, из некоторых видов червей получали красный пигмент, краску. В общем, красна была та краса, что красилась красиво. Понимайте как хотите, я без неуместных каламбуров не умею.
Теперь у нас есть чёрный, белый и красный, следом на сцену в любом языке выходят желтый и зелёный. Порядок появления может различаться, но они всегда идут друг за другом.
С ними всё просто: есть праиндоевропейский корень ghel, который значил одновременно "жёлтый" и "зелёный". От него мы получили наши жёлтый и зелёный, английские yellow и green, чешские žlutá и zelený, шведские gul и grön и т. д. Золото, кстати, тоже оттуда.
С латинскими языками оказалось сложнее. Зелёный почти везде пошёл от корня weis, что значит "расти", "пускать ростки", а жёлтый восходит к бесхитростному корню, означавшему "жёлтый". Испанское же amarillo (жёлтый), вероятно, навеяно лимонами или чем-то неспелым, потому что корень значит "кислый".
Завершает наш парад синий. Он появляется в словаре одним из последних по одной простой причине: его почти не встретишь в природе. Небо и море слишком переменчивы, поэтому сложно отнести их только к синему спектру. Поляки — одни из тех немногих, кто назвал синий "небесным".
Названия синего можно разбить на несколько групп:
Румынское albastru и латинское caeruleum уходят корнями к словам, означающим "яркий" или "светлый".
Эстонское sinine, латышское zils, ирландское glas и индонезийское biru родственны зелёному.
Чешское modrý, сербское плави, хорватское plava и турецкое mavi отсылают нас к воде или просто чему-то мокрому.
Испанское и португальское azul, как и соответствующие слова многих других языков семитской семьи, произошли от лазурита, ярко-синего камня.
Русское синий, болгарское син, украинское синiй и некоторые другие славянские обозначения восходят к хитрому корню sin, который оказывается родственным как словам "сиять" и "мерцать", так и "серый" и "тень".
А английское blue, шведское, норвежское и датское blå, итальянское blu, фризское blau, французское bleu и многие другие возвращают нас к горению, с которого мы начали, таким образом объединяя под одним корнем сразу три цвета.
Дальше в языках появляются фиолетовый, коричневый, розовый и прочие цвета, но в подавляющем большинстве случаев они многократно заимствованы и ссылаются на конкретные предметы соответствующего окраса.
Сейчас учёные выделяют в языках от 2 до 12 базовых определений цвета. Кому-то достаточно описанных выше шести цветов, а где-то школьники учат английский и не понимают, как можно жить, не разделяя синий и голубой. Но, видимо, можно, ведь из 109 языков, известных переводчику от Google, только три могут похвастаться отдельным словом для голубого (белорусский, русский и украинский). В остальных 106 для обозначения этих цветов есть лишь одно слово.
Проведённые антропологами исследования подтверждают, что люди всех культур способны различать цвета и их оттенки, но не всем культурам для выживания надо уметь точно описать разницу между ними. Быть может, жизнь в мире, где невозможны споры о том, является ли платье сиреневым или лавандовым, можно ли назвать цикламеновый тёмно-розовым и стоит ли купить мебель белый антик или всё-таки цвета бедра испуганной нимфы, была бы немного проще и понятнее? Или наоборот, введение дополнительных определений упрощает нам жизнь? Не знаю.
Одно я знаю точно: цвет бороды Абдель-Керима — это белый с чёрным оттенком и серым отливом.
Цвет бороды Абдель-Керима
Автор: @Veliom_f
Изображения с просторов интернета
Свежие комментарии